Посвящается 95-летию со дня рождения Людмилы Васильевны Шапошниковой
(1926 — 2015)
Доклад был прочитан Суриной Анной Юрьевной в 2016 году в МЦР на Международной научно-общественной конференции «Людмила Васильевна Шапошникова: ученый, мыслитель, общественный деятель. К 90-летию со дня рождения»
Фольклор и народные традиции, хотя порою и странные, будучи, тем не менее, тщательно изученными, могут привести к открытию давно утраченных, но важных тайн Природы.
Е. П. Блаватская «Ключ к теософии»
В книгу «Свет и тени Космического пути планеты Земля» Л. В. Шапошникова включила обширные главы из книги «Кецалькоатль», опубликованной на русском языке изд-вом «Искусство» в 1982 г. «Кецалькоатль» состоит из трех частей: в I части «Свидетельства археологии и этноистории» её автор, Деметрио Соди, пытается определить место Кецалькоатля в истории, и по возможности развести божественно-мифическую и реально-историческую составляющие его биографии; II часть является той поэмой Хосе Лопеса Портильо «Кецалькоатль», которая полностью приведена в книге Л. В. Шапошниковой; III часть, написанная Фернандо Диасом Инфанте «Дух и метаморфоза Кецалькоатля», являет попытку распространить методы психоанализа на изложенные в I и II частях исторические факты, и показать социопсихологические аспекты влияния учения Кецалькоатля на ментальность мексиканского народа до сегодняшнего дня.
Будучи историком-индологом, Л. В. Шапошникова специально не занималась проблемами индейцев Мезоамерики, но имя Кецалькоатля со ссылками на вышеупомянутый источник встречалось во многих ее трудах. Причиной этого был сильный духовный резонанс, который Л. В. Шапошникова обнаружила между этическими положениями древнего учения мезоамериканского богочеловека Кецалькоатля и учением Живой Этики. По её мнению, учение Кецалькоатля являло собой космическую помощь пятой расе, в то время как учение Живой Этики стало космической помощью расе шестой. Оба учения роднят идеи о месте человека в мироздании, о роли труда для эволюции и непрерывного совершенствования.
В контексте данной темы необходимо отметить, что, несмотря на удаленность американского континента от Евразии, в СССР работала целая плеяда исследователей, внесших бесценный вклад в изучение культур Мезоамерики. В первую очередь нужно вспомнить советского этнографа-лингвиста Ю. В. Кнорозова, расшифровавшего письменность индейцев майя.
Нельзя не упомянуть также исследовательницу культуры майя, американского археолога русского происхождения Т.А. Проскурякову, сыгравшую важную роль в утверждении на Западе предложенного Ю.В. Кнорозовым пути дешифровки майяской письменности в противовес ошибочной теории Э. Томпсона, считавшего систему Кнорозова «коммунистической пропагандой».
Ведущими специалистами по культурам доколумбовой Америки в СССР и России являются также В.И. Гуляев, Р.В. Кинжалов, Э.Г. Александренков, В.А. Башилов, В.А. Кузьмищев и др. Эти ученые основали серьезную школу, традиции которой развиваются и сейчас на базе Учебно-научного Мезоамериканского центра им. Ю.В. Кнорозова, который работает при поддержке посольства Мексики в России. Безусловно мы гордимся достижениями наших замечательных ученых, но не следует забывать, что их исследования опираются на мировоззренческую платформу материализма в марксистском или позитивистском, то есть атеистическом его понимании.
Подход Л.В. Шапошниковой к культурному наследию народов Мезоамерики сильно отличался от аналитической скрупулезности вышеназванных академических исследователей, поскольку она ставила перед собой совсем иные задачи. К вопросу роли богочеловека Кецалькоатля в мезоамериканской культуре Людмила Васильевна подходила с позиций разрабатываемой ею концепции метаистории. Но это не была метаистория в понимании Хейдена Уайта как структуралистский этап развития науки истории на западе. На западе широко известна также концепция метаистории мыслителя Франца Розенцвейга, который называл метаисторией непознаваемый процесс развития неэмпирической действительности, лежащей за пределами нашего мира и являющейся объектом религиозной веры. Л.В. Шапошникова заимствовала термин «метаистория» из трудов русских религиозных философов, в первую очередь С.Булгакова, Н.Бердяева, Д.Андреева. Людмиле Васильевне было близко понимание метаистории Д.Андреевым, который рассматривал связи и взаимодействия иномерной, иноматериальной реальности с земными плотноматериальными историческими процессами сквозь призму собственного духовного опыта.
Л.В.Шапошникова разрабатывала концепцию метаистории, опираясь на основные положения Живой Этики о едином энергетическом пространстве творчества космических сил, реализующемся в земной истории через активность выдающихся личностей; и органично сочетала такие универсально-философские предпосылки с конкретно-историческим подходом.
В том же ключе широких метаисторических основ ею рассматривалась и роль мифа в духовном становлении человечества. Л.В.Шапошникова решала этот вопрос синтетически, не считая мифы плодом безудержной фантазии и вымысла древних людей, трепещущих от бессилия перед природой, как это принято преподносить до сих пор. Наоборот, она считала мифы результатом прорастания в коллективном психическом комплексе человечества неких высочайших космических истин, таинственным образом данных свыше, но постепенно затуманившихся, искаженных недопониманием и превратным толкованием.
«У мифологического сознания не было «опоры» или предыдущего системного мышления, в недрах которого оно зародилось. В этом состоит одна из его загадок. Всё в нём представляется тайной: и его целостность, и образность, и мудрая глубина этой образности, и загадочный язык символов, которыми пользовался человек, действуя и творя в пространстве мифологического мышления. И еще: в самой мифологии заключается ряд труднообъяснимых особенностей. Знания, которые содержатся в мифах, начинаются, как правило, с космогонических представлений. И второе. Мифологические знания оказались общими для народов, удаленных друг от друга на большие расстояния. Эта общность создавала впечатление – как будто кто-то неизвестный и вездесущий бросил на Землю горсть волшебных зерен и они проросли мудрыми мифами, в которых было все и от которых пошли все наши знания и умения» [1, с. 8].
«Долгое время на нашей планете в силу невежества ее обитателей мифология относилась к фантазии, выдумке и сказкам. Это отношение к мифологии остается в какой-то степени и до сих пор. Само слово «миф» употребляется в определении выдумки и фантазии. Такого рода обстоятельство закрывает важнейший путь нашей планете – путь к Высшему в Космосе – и необходимое продвижение в эволюции» [2, с. 45].
Книга Х.Л. Портильо, Д. Соди, Ф.Д. Инфанте «Кецалькоатль» также написана с позиций атеистического материализма, в пределах которого миф считается выдумкой, игрой воображения. Но вычленив из данной книги образ Кецалькоатля как Великого Учителя, Людмила Васильевна вписала его в совсем другой контекст — метаисторической концепции, в соответствии с которой:
— Существует единая непрерывная космическая эволюция.
— В этой эволюции высшее ведет за собой низшее, а не наоборот.
— Человек является сотворцом космической эволюции вместе с Учителями человечества.
В главе «Культурные герои – кто они?» [2] Л.В.Шапошникова обозначила основные этапы эволюции образа культурного героя, бескорыстно служащего человечеству:
— Сначала герой и бог представляют собой как бы единое целое.
— Позднее растет дифференциация, герой становится полубогом, культурным героем, который пробивает энергетический коридор эволюционного восхождения, путь одухотворения косной земной материи.
— Вслед за культурными героями появляются эпические герои, еще более приблизившиеся к земле, но сохранившие связь с Высшими мирами.
Боги, культурные и эпические герои осветили светом духовности начало человеческой истории и придали ей тот Космический импульс, который через творческую деятельность питал нужной энергетикой зарождавшийся исторический процесс. Но земляне крайне неточно объяснили эту деятельность. Гипотеза палеоконтакта и другие мнения не учитывают особенностей Космической эволюции, метаистории. Без этого учета никакие, даже близкие к истине предположения, не могут считаться правильными.
Миф тяготеет к волнообразной природе, в нем все тесно переплетается, взаимодействует, одно перетекает в другое. Божества владели атрибутами, которые не являются исключительными, один бог мог заимствовать у другого его признаки и символы. Они были подвержены метаморфозам, вступали в контакты, теряли облики и приобретали другие, чтобы еще глубже раскрыть свою символическую сущность. Серьезный вклад в понимание сложной и многоплановой природы мифа внесли исследователи с мировым именем, такие как:
— Луис Леви-Брюль, введший в научный оборот по отношению к мифу понятия «пралогическое мышление» и «мистическая партиципация» [3].
— Клод Леви-Строс, исследовавший структуру мифа и описавший действующий в мифе принцип «бриколажа» [4].
— Алексей Лосев, исследовавший диалектику мифа [5].
— Я. Голосовкер, описавший «кривую разворачивания смысла целокупного образа» в мифе [6].
Другие исследователи также существенно изменили поверхностные взгляды на природу мифа, рассматривая его с точки зрения психологии, этнографии, лингвистики, семиотики и т.д. Но ни один из этих ученых, даже подошедших очень близко к пониманию трансцендентной сущности мифа, не сказал об этом столь ясно и определённо, как это сделала Л.В.Шапошникова, утверждая, что древние мифы являлись результатом трансляции знаний о Вселенной человеку со стороны Великих Учителей. При этом специально философией мифа Людмила Васильевна не занималась. Такой взгляд на природу мифа опять же вытекает из разрабатываемой ею концепции метаистории. Общие для всего мира архетипические черты мифологии получали конкретное содержательное наполнение на каждой национальной почве по-своему, с учетом исторического контекста и психологии отдельного этноса.
Мифология Мезоамерики несет в себе с одной стороны архетипические черты, присущие всем мировым мифологиям (становление космоса из хаоса, представления о пяти эпохах существования людей и их гибели в результате циклов космических катастроф, осознание двойственности всех процессов, мировое древо как ось мира, культурные герои и пр.). С другой стороны, мифология Мезоамерики, как и любая другая национальная мифология, имеет особенные, присущие только ей черты. Кецалькоатлю богу и человеку принадлежит в этой мифологии центральное место.
Божественный образ Кецалькоатля в культуре науатль вписывается в мировую архетипическую мифологему культурного героя. Он несёт в себе осознание двойственности земного мира через понятие «близнечности» (Кецалькоатль — драгоценный близнец бога Шолотля или Уицилопочтли). Понятие «змей-птица» в мировой мифологии носит абстрактный характер и встроено в систему космогонии и космологии вместе с остальными божествами, оно постепенно эволюционировало во времени и закрепилось в Мезоамерике как «пернатый змей». В имени «Пернатый змей» также заключена идея диалектики взаимоотношений стихии воды и воздуха, широко распространенная в древней символике. Философское содержание, заложенное в понятии «пернатый змей», отразило человеческую драму внутренней борьбы, жизненную дилемму – колебание между материей и духом.
Когда религиозная концепция Кецалькоатля-бога достаточно сформировалась и утвердилась в культурной жизни народа науатль, явился исторический человек, своей жизнью воплотивший эти религиозно-мистические принципы. Им стал жрец Се Акатль Топильцин Кецалькоатль – исторически реальная личность или собирательный образ нескольких личностей. Около 980 г. Се Акатль обосновался в столице тольтеков Туле. Их империя расцвела в период его мудрого правления, благодаря этическому учению под общим названием «Тольтекайотль», что означало совокупность искусств и художников как эквивалента прекрасного, тонко сделанного и полезного. Кецалькоатль правил империей более 20 лет, научив за это время народ математике, медицине, астрономии, письму, ткачеству и ювелирному делу. С его именем связывалось изобретение канонов музыки и танца, введение календаря с циклом 52 года, изобретение шоколадного напитка.
Но преобразования правителя Кецалькоатля встретили сопротивление консервативных жрецов традиционных культов, исповедовавших человеческие жертвоприношения. Они интригами довели уже больного пожилого Кецалькоатля до временного помутнения рассудка и морального падения, после чего он сам обрек себя на изгнание и покинул Тулу. После его ухода империя тольтеков постепенно пришла в упадок.
Можно провести историческую параллель между событиями в тольтекской Туле и в древнеегипетском городе Ахетатоне в период правления фараона-реформатора Эхнатона. В обоих случаях жрецы устоявшихся религиозных культов рьяно боролись против прогрессивных реформ своих правителей, хотя в Египте все же человеческие жертвоприношения не имели места.
Каковы были основные положения «Тольтекайотля» и как это учение повлияло на формирование национального характера народов доколумбовой Америки? Ф.Д.Инфанте утверждает, что под влиянием учения Кецалькоатля в народах Месоамерики проявились яркие коллективные черты: жизненная сила, преодолевающая индивидуализм, стремление ко всему трансцендентному, высокому. Поиски путей улучшения жизни осуществлялись через поиски путей внутреннего совершенствования. В массовом сознании утверждались идеалы гуманизма, самосовершенствования, труда, единства, верности и честности, мудрости, динамизма, управления, реальности, надежды [7, с. 223-225].
Гуманизм проистекал из убежденности в том, что культ духовно возвышенного человека развивается в идею коллектива, где всё связано отношениями взаимной ответственности.
Самосовершенствование подразумевало неустанное улучшение внутренней природы человека через постепенное освобождение от мелких страстей.
Труд пользовался глубоким уважением, потому что именно он способствовал утверждению в жизни основных положений «Тольтекайотля». Поэтому именно труд рассматривался как главное средство эволюции и развития народа и его культуры.
Единство заключалось в осознании диалектики противоположений, равновесие между которыми являет сущность гармонии. Символ форме креста, сопровождающий изображения Кецалькоатля, указывает на понимание закона диалектического единства противоположностей.
Верность и честность демонстрировались самим Кецалькоатлем, который подавал своим поданным пример личной ответственности правителя, проповедовавшего справедливое отношение к себе и другим.
Мудрость понималась как цель воспитания и самовоспитания. В доме Кецалькоатля – Калмекаке – храме мудрости, шло закрепление концепции тольтекайотль, призванной выращивать в человеке прекрасное и возвышенное.
Динамизм рассматривался как принцип постоянного движения, соответствующего космическим ритмам, направляющего человечество по пути гармонии и совершенствования.
Управление носило нормообразующий характер, в котором особое внимание уделялось процессам коллективного творчества, призванным обеспечивать быстрое и культурное общественное развитие.
Реальность всегда диктовала Кецалькоатлю образ его действий в процессе преобразований жизненного уклада народа. Глубокое понимание взаимодействия духа и материи способствовало тому, что как сам Кецалькоатль, так и ведомый им народ, никогда не отрывались от реальности и умели применять на практике свои духовные идеалы.
Надежда на лучшее всегда вдохновляла последователей Кецалькоатля беречь заложенные им духовные основы, нести в себе дальше его идеи и соблюдать строгие правила дисциплины.
Инфанте пишет, что в процессе исторического развития и постепенного слияния индейской крови с испанской, сложился современный мексиканидад – философия мексиканской сущности. Основу этой сущности составляет именно культурно-философская концепции Кецалькоатля, в качестве идеологической революции оказавшая решающее влияние на судьбы доиспанских культур Месоамерики.
Кецалькоатль превратил религию в систему философских норм, в соответствии с которой люди должны были совершать действия, направленные на укрощение хаоса и установление порядка. При этом система Кецалькоатля отвергала концепт «независимой личности», низвергала «эго» и вводила понятия «мы», «люди», утверждая принцип коллективизма и коллективной ответственности всех за всё. Великий социальный эксперимент по внедрению концепции «Тольтекайотль» нес в себе творческий динамизм и вселял в народ уверенность в своих силах при выполнении общих задач. Хотя подобный коллективизм имел своей обратной стороной постоянное подчинение личности коллективу, все же его высочайшим достижением было понимание смысла жизни, целеустремленная деятельность, освобождающая народ от неуверенности, дарующая вдохновение при обычном повседневном труде.
Удивительно как психологически тонко Инфанте, ссылаясь на мнение Леона-Портилья, анализирует черты коллективной ментальности мексиканского народа, сформировавшиеся вследствие предательства принципов Кецалькоатля. Характерными чертами мексиканца стали подавленность, пессимизм, неуверенность и коварство как следствие исчезновения коллективной силы, раздоры.
С победой культа Тескатлипоки и позднее у ацтеков культа бога Уицилопочтли была введена военно-мистическая практика «Войны цветов» — захвата пленных с целью принесения их в жертву кровожадным богам. Это привело к росту преступности и преобладанию инстинкта смерти, при этом возрастал комплекс виновности, ставший основой глубокой коллективной депрессии. Затем ацтекские жрецы начали так называемую «Войну сердец» — противоборство с испанской культурой с целью доказать превосходство своих ценностей. Эта попытка не увенчалась успехом, поскольку испанцы силой и грабежом устанавливали свое господство настолько жестоко, что мексиканцы постепенно осознали неизбежность своего угнетения.
Пронзительно воспринимается утверждение Инфанте о том, что покоренные мексиканцы всегда испытывали тоску по своим утраченным ценностям, депрессию, духовное обнищание, и боролись за возвращение Кецалькоатлю статуса союзника богов. При этом испанцы объявляли мексиканских богов фальшивыми и противопоставляли им Христа. В период конкисты мексиканский народ фактически занял позицию самоубийства, что выражалось в многочисленных случаях предательства. В мексиканцах стали возрастать черты угасания и упадка. Коллективный характер становился более меланхоличным, злопамятным, в то же время усиливались черты покорности и послушности. Совершенно очевиден вред, причиненный духовному облику народа. По сей день в коллективном сознании мексиканского народа продолжает жить тоска по гуманизму учения Кецалькоатля и горячее желание его возрождения [7, с. 227-229].
Таким образом, освещение образа и учения богочеловека Кецалькоатля в трудах Л.В. Шапошниковой является уникальным, новаторским, рассмотренным сквозь призму концепции метаистории, опирающейся на основные положения учения Живой Этики. Её подход существенно отличается как от позиций советских, российских и западных атеистически ориентированных ученых, так и от концептуальных положений сторонников теории палеоконтактов.
Литература
1. Шапошникова Л.В. Исторические и культурные особенности нового космического мышления / Л.В.Шапошникова // Объединенный Научный Центр проблем космического мышления (ОНЦ КМ). – М.: МЦР, 2005. – С. 5-41.
2. Шапошникова Л.В. Свет и тернии Космического пути планеты Земля / Л.В.Шапошникова. – М.: МЦР, 2015. – 640 с.
3. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление / Луис Леви-Брюль // Психология мышления. – М.: Изд-во МГУ, 1980. – С. 130-140.
4. Леви-Стросс К. Структурная антропология / Клод Леви-Стросс. – М.: Наука, 1994. – 536 с.
5. Лосев А.Ф. Диалектика мифа / А.Ф. Лосев // Миф. Число. Сущность. – М.: Мысль, 1994. – С. 5-216.
6. Голосовкер Я.Э. Логика мифа / Я.Э. Голосовкер. – М.: Наука, 1986. – 216 с.
7. Портильо Х.Л., Соди Д., Инфанте Д.Ф. Кецалькоатль / Х.Л.Портильо, Д.Соди, Д.Ф.Инфанте. – М.: Искусство, 1982. – 248 с.